17 августа 2018 года исполнился тридцать один год со дня смерти Рудольфа Гесса. Для прекраснодушных благодетелей человечества это была еще одна причина выйти на улицу и продемонстрировать свою патологическую ненависть и бесчеловечность. Но об этом позже; сначала рассказ о жизни и убийстве этого немецкого героя.
10 мая 1941 года Рудольф Гесс, заместитель фюрера Адольфа Гитлера, вылетел на истребителе «Messerschmitt» из Аугсбурга в Шотландию и спрыгнул с парашютом вблизи от Глазго. Намерением руководства Германской империи было, в конце концов, подвигнуть Великобританию к миру. Но немецкий парламентер вопреки международному праву был арестован и посажен в тюрьму британцами, группировавшимися вокруг Черчилля, которые никоим образом не хотели оканчивать объявленную ими войну, и только своей слепотой превратили европейскую войну в мировую. «Гитлер два дня прождал с высказыванием своего мнения. Как только ему стало ясно, что Лондон не хотел вести переговоры с Гессом как парламентером, он приказал объявить Гесса душевнобольным, что посоветовал ему сам Гесс в своем последнем письме на случай неудачи его плана». („Prominente ohne Maske, Drittes Reich“ FZ-Verlag München, 1999)
После окончания войны он с двумя дюжинами представителей немецкой элиты предстал перед Нюрнбергским трибуналом лжи. Двенадцать из них были убиты, как известно, Гесс был приговорен к пожизненному заключению. Защитником его был доктор Альфред Зайдль, позже баварский министр внутренних дел и лидер партии ХСС. (Невообразимо, чтобы нынче какой-то жалкий глупец из кабинета сегодняшнего ХСС защищал бы «нациста» перед оккупантами). Вместе с семью следующими немцами, которые были осуждены на тюремные заключения на сроки от 10 лет до пожизненного, он сидел в тюрьме в западноберлинском районе Шпандау, и после того, как Шпеер и фон Ширах были отпущены в 1966 году, он был единственным пленником в строении, насчитывавшем 600 камер, и охранявшемся 100 солдатами чередующихся держав-победительниц. В целом он прожил 46 лет в одиночном заключении с жестокими издевательствами – до своей насильственной смерти. Понимание британского главного обвинителя в Нюрнберге, сэра Хартли Шоукросса, пришло для всей Европы слишком поздно:
10 мая 1941 года Рудольф Гесс, заместитель фюрера Адольфа Гитлера, вылетел на истребителе «Messerschmitt» из Аугсбурга в Шотландию и спрыгнул с парашютом вблизи от Глазго. Намерением руководства Германской империи было, в конце концов, подвигнуть Великобританию к миру. Но немецкий парламентер вопреки международному праву был арестован и посажен в тюрьму британцами, группировавшимися вокруг Черчилля, которые никоим образом не хотели оканчивать объявленную ими войну, и только своей слепотой превратили европейскую войну в мировую. «Гитлер два дня прождал с высказыванием своего мнения. Как только ему стало ясно, что Лондон не хотел вести переговоры с Гессом как парламентером, он приказал объявить Гесса душевнобольным, что посоветовал ему сам Гесс в своем последнем письме на случай неудачи его плана». („Prominente ohne Maske, Drittes Reich“ FZ-Verlag München, 1999)После окончания войны он с двумя дюжинами представителей немецкой элиты предстал перед Нюрнбергским трибуналом лжи. Двенадцать из них были убиты, как известно, Гесс был приговорен к пожизненному заключению. Защитником его был доктор Альфред Зайдль, позже баварский министр внутренних дел и лидер партии ХСС. (Невообразимо, чтобы нынче какой-то жалкий глупец из кабинета сегодняшнего ХСС защищал бы «нациста» перед оккупантами). Вместе с семью следующими немцами, которые были осуждены на тюремные заключения на сроки от 10 лет до пожизненного, он сидел в тюрьме в западноберлинском районе Шпандау, и после того, как Шпеер и фон Ширах были отпущены в 1966 году, он был единственным пленником в строении, насчитывавшем 600 камер, и охранявшемся 100 солдатами чередующихся держав-победительниц. В целом он прожил 46 лет в одиночном заключении с жестокими издевательствами – до своей насильственной смерти. Понимание британского главного обвинителя в Нюрнберге, сэра Хартли Шоукросса, пришло для всей Европы слишком поздно:
«Гитлер и немецкий народ не хотели войны. Следуя принципам баланса сил мы, подталкиваемые американцами вокруг Рузвельта, объявили Германии войну, чтобы уничтожить ее. Мы не ответили на различные мольбы Гитлера о мире». (Согласно сообщению агентства AП от 16 марта 1985, переданного Би-Би-Си 16. 7. 1985)
Этот опубликованный Шоукроссом в 1985 году, уже не поддающийся исправлению позор британских авантюристов, а также спустя короткое время распространившаяся в сообщениях агентств новостей новая информация о том, что Горбачев готов освободить Гесса, стали причиной для решения об его убийстве. Так как освобождение этого древнего старика и жертвы союзников означало бы разрушить нагромождение лжи вокруг настоящих причин, которые привели к войне, то этому позору Англия не хотела подвергать себя. Поэтому Гесс должен был умереть. Его санитар, тунисец Абдалла Мелауи, говорил в интервью, что его старый пациент, после того, как Мелауи сообщал ему сенсационную новость об его предстоящем освобождении, ответил: «Это мой смертный приговор». („National-Zeitung“ от 29 мая 2009)
Какие только издевательства не пришлось впоследствии перенести одинокому узнику на протяжении 46 долгих лет! Он был арестантом номер 7, и к нему можно было обращаться только «номер 7», но не по имени. Ни его члены семьи во время своих очень редких и очень ограниченных по времени посещений, ни его санитар не могли подавать ему руку; о временах национал-социализма или о политических вопросах разговаривать с ним не разрешалось. Сын Гесса Вольф Рюдигер хотел поговорить с ним о книге «Mein Vater Rudolf Hess» («Мой отец Рудольф Гесс»), которую он издал ко дню рождения отца, но это ему запретили. Из-за предписаний Гессу даже не было позволено увидеть своих трех маленьких внуков на свой 90-й день рождения. Из трех западногерманских газет и одной газеты из Восточного Берлина, которые он мог читать, вырезалось все, что касалось его случая. Когда это позволяло его физическое состояние, Гесс выходил в определенные для этого периоды времени во двор и «размеренным шагом проходил 215 шагов в одном направлении, затем назад в обратном направлении, чтобы иногда покормить несколько птиц, которые уже ждали его, и после этого он снова возвращался в тюрьму, где его обыскивали после прибытия». („Ich sah seinen Mördern in die Augen“, Abdallah Melaouhi («Я смотрел его убийцам в глаза», воспоминания санитара Гесса Абдаллы Мелауи), Edition Märkische Raute, 2009)
Санитар Мелауи в своей книге «Ich sah seinen Mördern in die Augen» в подробностях описывает убийство Рудольфа Гесса. Мелауи после обеда того ужасного дня купил в одном универмаге в Шпандау кастрюлю для пленника, чтобы после этого пойти в свою квартиру, находившуюся на расстоянии менее 30 метров от главных ворот тюрьмы, где он обычно отдыхал недолгое время. «Около 14:00 зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал на другом конце срывающийся от волнения голос французского начальника дневной охраны Жан-Пьера Одуана: ‚Иди сюда, иди сюда, черт побери, быстрее. Гесс был убит, нет, не убит, нет!‘ он поправился, но в первом возбуждении он однозначно сказал, что Гесс был убит».
Мелауи сразу побежал к главным воротам, где он долго и громко звонил, но его не пускали. Так как он не сдавался и продолжал требовать, чтобы его впустили, почти через полчаса маленькое окошко открылось, и британский надзиратель Бернард Миллер сказал ему: «Господин Мелауи, все закончилось, вы можете идти домой».
Верный Мелауи не дал отвлечь себя от своего намерения пробиться к своему пациенту, и, наконец, ему удалось попасть на территорию тюрьмы. Все же, на пути к садовому домику, где Гесс обычно находился в это время в большинстве случаев, его смогли задержать. Обходными путями вокруг блока он достиг, наконец, все же, своей цели.
«Когда я рассмотрел место происшествия, мне сразу стало ясно, что здесь происходило что-то вроде борьбы, здесь человек, который страдал от многочисленных болезней и обладал совсем небольшой силой, в страхе перед смертью отчаянно – и напрасно – боролся с напряжением последних сил. С кем он боролся, я увидел в следующее мгновение. Жертва лежала, растянувшись на спине, приблизительно в середине маленького, площадью примерно 6 – 7 квадратных метров помещения, с вытянутыми ногами и с руками, вытянутыми над головой. Безжизненный. Мертвый». В ногах у трупа стоял чернокожий американский охранник по имени Тони Джордан и еще два человека; последние хоть и были в американской форме, но не были, однако, американцами, по меньшей мере, не были они американскими солдатами; «это полностью выглядело так, как будто бы оба должны были незадолго до этого во всей поспешности быстро получить американскую военную форму откуда-то со склада, чтобы замаскировать свое нелегальное присутствие в тюремном саду. Все это пронеслось у меня в голове за доли секунд. Между тем я уже стоял на коленях рядом с Рудольфом Гессом, чтобы попытаться проверить его дыхание, пульс и биение сердца. Одновременно я взволнованно спросил Джордана: «Что вы сделали с ним?» Он ответил тоном странной смеси страха и озлобления, даже своенравного облегчения: ‚Со свиньей покончено. Вам больше не потребуется работать в ночную смену‘. Заметьте: он сказал «покончено», а вовсе не: Свинья покончила с собой. Это высказывание было настолько отчетливым и страшным, что оно еще сегодня громко звучит у меня в ушах».
Хотя Мелауи почти наверняка знал, что Гесс был уже мертв, но он попросил Джордана, чтобы тот быстро принес его реанимационный чемоданчик, затем он попробовал применить метод искусственного дыхания рот в рот. «Чтобы приобщить к работе также обе бездеятельно стоящие мрачные фигуры, я попросил большого, чтобы он помог мне с массажем сердца. Его не потребовалось просить дважды, он спокойно встал на колени и применил при своем ‚массаже сердца‘ такую большую силу, что у Гесса с громким звуком сломались девять ребер и грудная клетка, что также позднее показало вскрытие».
Когда лишь 15-20 минут спустя пришел Джордан с реанимационным чемоданчиком, Мелауи сразу увидел, что печать была сломана, и содержимое находилось в беспорядке. «У оборудования для интубации больше не было батареи, и трубка была пробита. Из кислородного баллона был выпущен весь кислород».
Результаты вскрытия, как немецкого патолога профессора Шпанна, так и британского врача доктора Хью Томаса, подтверждают убийство Рудольфа Гесса и опровергают до сегодняшнего дня усердно используемую ложь об его мнимом самоубийстве, мол, Гесс повесился на окне с помощью электропровода.
Комментарий Мелауи: «Больные артритом руки Гесса были слишком слабы для самоубийства, так как он даже не мог держать чашку или поднести стакан ко рту. Он был так слаб, не в последнюю очередь из-за тяжелого сколиоза, что он едва ли смог бы обороняться от шестилетнего ребенка. Было бы невозможно для него поднять руки над головой, не говоря уже о том, чтобы завязать или затянуть на себе петлю. Как с полным основанием установил профессор Шпанн, вмятины от петли на гортани и на задней части шее не проходили параллельно, как это обычно бывает у повесившихся. Доктор Томас сделал вывод, что Гесса, очевидно, задушили сзади электропроводом. Вмятины допускали только тот вывод, что какая-то сильная рука затянула петлю. Примечательно также, что при первом осуществленном британскими патологоанатомами вскрытии присутствовали примерно дюжина официальных лиц от стран-победительниц. Еще необычнее то, что заблаговременно была достигнута договоренность не делать фотографии во время вскрытия трупа, хотя это обычно является обязательной предпосылкой для документации».
Но наряду с высказываниями Мелауи, результатами вскрытия, высказываниями сына Гесса в книге под заголовком «Убийство Рудольфа Гесса?», еще один человек, который был близок к Гессу, подтвердил, что тот был убит. Этим человеком был Юджин К. Бёрд, с 1964 по 1972 исполнявший обязанности американского коменданта тюрьмы Шпандау. Между ним и Гессом за все эти годы развились доверительные отношения. Заслуживает прочтения его книга: «Гесс, ‚заместитель фюрера’». Бёрд делал многочисленные доклады, я посетил одну такую его лекцию 17 сентября 2004 года в отеле «Донаухоф» в нижнебаварском маленьком городке Деггендорф. На мой прямой вопрос, был ли Гесс убит, Бёрд ответил четким «да!»
Меньше чем через две недели после убийства тюрьма была снесена, официально было объявлено, что это было сделано для того, чтобы она не смогла стать «местом паломничества нацистов», но на самом деле, вероятно, целью сноса было устранить следы своего позора. В ходе работ по сносу не только садовый домик с орудием преступления – электрическим проводом – был сожжен, но сгорели и личные пожитки Гесса.
Мелауи пишет: «Гораздо хуже было то, что пропали бесценные для науки записи, так как сотни черновиков, в которые он изо дня в день, из года в год и десятилетие за десятилетием записывал собственноручно свои заметки, наблюдения, размышления и примечания, были сожжены без очевидной причины». Но до этого мародеры сфотографировали эти записи и спрятали их в своих сейфах. Даже очки, обручальное кольцо и другие личные предметы Гесса были скрыты от его семьи. Конечно, этим занимался тот или другой из его тюремщиков, став грабителями, что так обычно у варваров.
Так начальник французской охраны, месье Гертоффер тайком прихватил с собой из тюрьмы «многочисленные предметы, образцы подписи из тюремных дневников, жестяную миску и жестяную ложку, которыми Рудольф Гесс должен был довольствоваться 30 лет, до тех пор, пока ему снова не были выданы ножи и вилки в 1972 году, кирпич из камеры Рудольфа Гесса и другие ‚сувениры‘. В 2003 году эти предметы затем появились в Ганзейском аукционном доме исторических ценностей в Бад-Ольдесло, где они за большую сумму денег сменили владельца. Однако нужно предполагать, к счастью, что современные коллекционеры и владельцы знают, чем именно они владеют».
Бывшему британскому надзирателю, вороватому Стивену Тимсону повезло меньше. Однажды он тайком вынес из тюрьмы форму, кожаный летный шлем, печать с инициалами «АГ», личный портсигар, а также несколько документов и теперь, после смерти узника, попытался продать их. К несчастью он выбрал себе в качестве посредника Абдаллу Мелауи, но тот проинформировал Вольфа Рюдигера Гесса. Была устроена засада, вор попал в нее и был арестован.
То, что порядочному Мелауи угрожала опасность для жизни, не удивляет, в конце концов, он ведь был очевидцем исторического убийства. Оккупанты подвергли его сильному давлению и долго расспрашивали, не видел ли он чего-то, на что он давал стереотипный отрицательный ответ. После одного из этих безуспешных допросов британскими дознавателями, по словам Мелауи: «один из офицеров подошел ко мне, схватил за лацканы моего пиджака, притянул меня к себе, посмотрел на меня безмолвно, но угрожающе и взбешенно, и плюнул мне, наконец, прямо в лицо. Я вытер лицо носовым платком и ответил, что это поведение достойно настоящего британского джентльмена. Именно таким Третий мир знал человеческий облик колониальных правителей самого большого имперского государства-разбойника в истории. Вовсе не славная страница».
Неделями его терроризировали по телефону, но все же так как его никак не смогли лишить его мужественности, то он потерял всех свои другие должности и был подвергнут публичному остракизму. Его даже попытались убить, из-за подстроенной автомобильной катастрофы он получил тяжелые множественные травмы, среди прочих ранений – поломанную ключицу и грудную кость, и должен был четырнадцать дней стационарно лечиться в больнице.
Рудольф Гесс был перевезен в его родной город Вунзидель и погребен в семейном месте погребения. Многочисленные немецкие патриоты, в том числе также я, хотели оказать этому великому немцу последнюю дань уважения, но сотни полицейских помешали достойной процедуре прощания. Я никогда не забуду, как примерно 18-летний патриот хотел возложить связку цветов; несколько полицейских вырвали цветы у него из рук и буквально разорвали их на части. Еще сегодня растерянное рыдание этого славного молодого немца потрясает меня.
С траурными маршами под руководством Юргена Ригера из года в год здесь почитали память бессмертного покойника. Но с прогрессирующим моральным упадком местных верных пособников оккупационных властей можно было предвидеть конец. 20 июля 2011 года спокойствие мертвого Гесса было нарушено, его земные остатки выкопали из могилы, сожгли и выбросили в море. Надгробный камень, с которого еще раньше каменотес убрал выбитые на нем слова фон Гуттена «Я решился на это», был убран. Теперь свинячья журналистика могла успокоиться. Франц Йозеф Вагнер из газеты «Бильд» писал в своей предназначенной для себе подобных колонке «Пост Вагнера»: «Рудольф Гесс, для меня, собственно, ваше место на мусорной свалке истории, а не на могиле на кладбище. То, что его кости были теперь выкопаны, его останки были сожжены, и пепел выброшен в море, великолепно. Я счастлив, что эта свинья больше не лежит на кладбище. Покойся с миром. Это закончилось».
И как всегда ко дню смерти Рудольфа Гесса, также на этот раз, к 31-й годовщине смерти, свинячий журналист Вагнер приобрел духовное общество единомышленников. В Берлин-Шпандау приличные граждане хотели отдать дань уважения памяти мученика. «Контрдемонстранты» собрались вместе из известного сброда. Там были чистильщики сапог оккупантов (их называют политиками), а также профсоюзы и другой поднявшийся наверх осадок. Естественно, священники также не могли не быть здесь, в том числе евангелический епископ Маркус Дрёге. И так как они все свои знания истории приобрели из школы колонок Вагнера, они были чудесны в том вздоре, который они рассказывают, и в травле.
«Немецкая волна», сестрица газеты «Бильд», благосклонно сообщала о них и громко возвестила миру сразу три образца стандартной лжи в одном единственном предложении: «Там в возрасте 93 лет лишил себя жизни военный преступник национал-социалист Рудольф Гесс 17 августа 1987 года в тюрьме союзников для военных преступников». Нет, Рудольф Гесс был не военным преступником, а героем, который рискнул своей жизнью ради мира и, наконец, пожертвовал ею. И тюрьма стала бы только тогда тюрьмой для военных преступников, если бы в нее посадили его врагов, поджигателей войны союзников, на совести которых 55 миллионов смертей. И, в-третьих, тот, кто вопреки очевидным доказательствам его убийства все еще говорит о самоубийстве, старательно превращается в духовного соучастника его убийц. Мелкие душонки всегда осознают в связи с бессмертной славой действий мертвеца свое собственное убожество, которое они не могут устранить объективными аргументами, поэтому они просто болтают, повторяя уже давно известный вербальный вздор.
И, что касается «тоже христиан», то они вовсе не только с 2015 года раскрыли свою «любовь к ближнему» к иностранным убийцам с топорами и насильникам, которую им якобы заповедовал их бог Иисус, нет, уже гораздо раньше они с удивительным сочувствием обходились с иностранными преступниками. Но если, однако, немца, тем более немца с национал-социалистическим мировоззрением, в течение десятилетий бесчеловечно мучили и унижали или унижают, тогда они забывали или забывают своего милосердного Иисуса и автоматически превращаются в ветхозаветных евреев. И странно, что в таком случае даже иностранцы, которые сами даже вовсе не занимают определенную политическую позицию, а просто выступают за правду и справедливость, становятся их врагами, так же как Абдалла Мелауи, который с 1982 был санитаром Рудольфа Гесса и был близким знакомым одного из самых великих мужей, которыми когда-либо обладал наш немецкий народ. То, что ему пришлось написать в своей вышеназванной книге, постыдно для столь многих немцев:
«Я до сегодняшнего дня жду приглашения партий истеблишмента, которые якобы так сильно заинтересованы в правде и, тем не менее, не начинают дискуссию об убийстве немецкого гражданина. (…) И я спрашиваю себя, почему совершеннолетние немецкие граждане и ‚критическая общественность‘ позволили отучить себя от естественных сомнений из-за многих нелепостей этого случая просто искажающим решением британского генерального прокурора».
И в другом месте: «Я больше сорока лет назад приехал в Германию [в 1966, автор] в надежде попасть в свободную страну, страну, в которой можно безбоязненно выражать свое мнение, если не призывать к преступлению или насилию, в страну, где демократия и свобода слова установились настолько прочно, что без труда можно допускать также отклоняющиеся взгляды».
Для честного и действительно интегрированного иностранца может быть непонятно осознание того, что бывший народ поэтов и мыслителей предает себя самого, но для урожденного патриотического немца, кроме того, осознание этого весьма болезненно. Давайте понимать заключительное слово Рудольфа Гесса одновременно как утешение и завещание, а именно исполнить наш долг как немцев.
«Я не защищаюсь от того, что выдвинуто обвинителями, которые, по моему мнению, не имеют права обвинять меня и моих соотечественников. Я не придаю значения тем упрекам, которые касаются событий, являющихся суверенным делом Германии и поэтому не относящихся к компетенции иностранцев. Я не протестую против высказываний, которые имели своей целью опорочить меня или весь мой народ. Я рассматриваю такие выпады противников как бесчестные. Мне было дано право в течение долгих лет моей жизни действовать в условиях, которые немецкий народ породил на основе своей многовековой истории. Даже если бы я мог, я не хотел бы исключать это время из своей жизни. Я счастлив сознанием, что выполнил свой долг перед моим народом как немец, как национал-социалист, как верный соратник моего фюрера. Я ни о чем не сожалею. Если бы я опять стоял у начала моей деятельности, то я снова поступал бы так же, как действовал раньше, даже в том случае, если бы знал, что в конце будет зажжен костер, на котором я сгорю. Независимо от того, что делают люди, я в настоящее время нахожусь перед Судом всевышнего. Только перед ним я несу ответственность и знаю, что он оправдает меня».
Источник: сайт heurein.wordpress.com
Санитар Мелауи в своей книге «Ich sah seinen Mördern in die Augen» в подробностях описывает убийство Рудольфа Гесса. Мелауи после обеда того ужасного дня купил в одном универмаге в Шпандау кастрюлю для пленника, чтобы после этого пойти в свою квартиру, находившуюся на расстоянии менее 30 метров от главных ворот тюрьмы, где он обычно отдыхал недолгое время. «Около 14:00 зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал на другом конце срывающийся от волнения голос французского начальника дневной охраны Жан-Пьера Одуана: ‚Иди сюда, иди сюда, черт побери, быстрее. Гесс был убит, нет, не убит, нет!‘ он поправился, но в первом возбуждении он однозначно сказал, что Гесс был убит».
Мелауи сразу побежал к главным воротам, где он долго и громко звонил, но его не пускали. Так как он не сдавался и продолжал требовать, чтобы его впустили, почти через полчаса маленькое окошко открылось, и британский надзиратель Бернард Миллер сказал ему: «Господин Мелауи, все закончилось, вы можете идти домой».
Верный Мелауи не дал отвлечь себя от своего намерения пробиться к своему пациенту, и, наконец, ему удалось попасть на территорию тюрьмы. Все же, на пути к садовому домику, где Гесс обычно находился в это время в большинстве случаев, его смогли задержать. Обходными путями вокруг блока он достиг, наконец, все же, своей цели.
«Когда я рассмотрел место происшествия, мне сразу стало ясно, что здесь происходило что-то вроде борьбы, здесь человек, который страдал от многочисленных болезней и обладал совсем небольшой силой, в страхе перед смертью отчаянно – и напрасно – боролся с напряжением последних сил. С кем он боролся, я увидел в следующее мгновение. Жертва лежала, растянувшись на спине, приблизительно в середине маленького, площадью примерно 6 – 7 квадратных метров помещения, с вытянутыми ногами и с руками, вытянутыми над головой. Безжизненный. Мертвый». В ногах у трупа стоял чернокожий американский охранник по имени Тони Джордан и еще два человека; последние хоть и были в американской форме, но не были, однако, американцами, по меньшей мере, не были они американскими солдатами; «это полностью выглядело так, как будто бы оба должны были незадолго до этого во всей поспешности быстро получить американскую военную форму откуда-то со склада, чтобы замаскировать свое нелегальное присутствие в тюремном саду. Все это пронеслось у меня в голове за доли секунд. Между тем я уже стоял на коленях рядом с Рудольфом Гессом, чтобы попытаться проверить его дыхание, пульс и биение сердца. Одновременно я взволнованно спросил Джордана: «Что вы сделали с ним?» Он ответил тоном странной смеси страха и озлобления, даже своенравного облегчения: ‚Со свиньей покончено. Вам больше не потребуется работать в ночную смену‘. Заметьте: он сказал «покончено», а вовсе не: Свинья покончила с собой. Это высказывание было настолько отчетливым и страшным, что оно еще сегодня громко звучит у меня в ушах».
Хотя Мелауи почти наверняка знал, что Гесс был уже мертв, но он попросил Джордана, чтобы тот быстро принес его реанимационный чемоданчик, затем он попробовал применить метод искусственного дыхания рот в рот. «Чтобы приобщить к работе также обе бездеятельно стоящие мрачные фигуры, я попросил большого, чтобы он помог мне с массажем сердца. Его не потребовалось просить дважды, он спокойно встал на колени и применил при своем ‚массаже сердца‘ такую большую силу, что у Гесса с громким звуком сломались девять ребер и грудная клетка, что также позднее показало вскрытие».
Когда лишь 15-20 минут спустя пришел Джордан с реанимационным чемоданчиком, Мелауи сразу увидел, что печать была сломана, и содержимое находилось в беспорядке. «У оборудования для интубации больше не было батареи, и трубка была пробита. Из кислородного баллона был выпущен весь кислород».
Результаты вскрытия, как немецкого патолога профессора Шпанна, так и британского врача доктора Хью Томаса, подтверждают убийство Рудольфа Гесса и опровергают до сегодняшнего дня усердно используемую ложь об его мнимом самоубийстве, мол, Гесс повесился на окне с помощью электропровода.
Комментарий Мелауи: «Больные артритом руки Гесса были слишком слабы для самоубийства, так как он даже не мог держать чашку или поднести стакан ко рту. Он был так слаб, не в последнюю очередь из-за тяжелого сколиоза, что он едва ли смог бы обороняться от шестилетнего ребенка. Было бы невозможно для него поднять руки над головой, не говоря уже о том, чтобы завязать или затянуть на себе петлю. Как с полным основанием установил профессор Шпанн, вмятины от петли на гортани и на задней части шее не проходили параллельно, как это обычно бывает у повесившихся. Доктор Томас сделал вывод, что Гесса, очевидно, задушили сзади электропроводом. Вмятины допускали только тот вывод, что какая-то сильная рука затянула петлю. Примечательно также, что при первом осуществленном британскими патологоанатомами вскрытии присутствовали примерно дюжина официальных лиц от стран-победительниц. Еще необычнее то, что заблаговременно была достигнута договоренность не делать фотографии во время вскрытия трупа, хотя это обычно является обязательной предпосылкой для документации».
Но наряду с высказываниями Мелауи, результатами вскрытия, высказываниями сына Гесса в книге под заголовком «Убийство Рудольфа Гесса?», еще один человек, который был близок к Гессу, подтвердил, что тот был убит. Этим человеком был Юджин К. Бёрд, с 1964 по 1972 исполнявший обязанности американского коменданта тюрьмы Шпандау. Между ним и Гессом за все эти годы развились доверительные отношения. Заслуживает прочтения его книга: «Гесс, ‚заместитель фюрера’». Бёрд делал многочисленные доклады, я посетил одну такую его лекцию 17 сентября 2004 года в отеле «Донаухоф» в нижнебаварском маленьком городке Деггендорф. На мой прямой вопрос, был ли Гесс убит, Бёрд ответил четким «да!»
Меньше чем через две недели после убийства тюрьма была снесена, официально было объявлено, что это было сделано для того, чтобы она не смогла стать «местом паломничества нацистов», но на самом деле, вероятно, целью сноса было устранить следы своего позора. В ходе работ по сносу не только садовый домик с орудием преступления – электрическим проводом – был сожжен, но сгорели и личные пожитки Гесса.
Мелауи пишет: «Гораздо хуже было то, что пропали бесценные для науки записи, так как сотни черновиков, в которые он изо дня в день, из года в год и десятилетие за десятилетием записывал собственноручно свои заметки, наблюдения, размышления и примечания, были сожжены без очевидной причины». Но до этого мародеры сфотографировали эти записи и спрятали их в своих сейфах. Даже очки, обручальное кольцо и другие личные предметы Гесса были скрыты от его семьи. Конечно, этим занимался тот или другой из его тюремщиков, став грабителями, что так обычно у варваров.
Так начальник французской охраны, месье Гертоффер тайком прихватил с собой из тюрьмы «многочисленные предметы, образцы подписи из тюремных дневников, жестяную миску и жестяную ложку, которыми Рудольф Гесс должен был довольствоваться 30 лет, до тех пор, пока ему снова не были выданы ножи и вилки в 1972 году, кирпич из камеры Рудольфа Гесса и другие ‚сувениры‘. В 2003 году эти предметы затем появились в Ганзейском аукционном доме исторических ценностей в Бад-Ольдесло, где они за большую сумму денег сменили владельца. Однако нужно предполагать, к счастью, что современные коллекционеры и владельцы знают, чем именно они владеют».
Бывшему британскому надзирателю, вороватому Стивену Тимсону повезло меньше. Однажды он тайком вынес из тюрьмы форму, кожаный летный шлем, печать с инициалами «АГ», личный портсигар, а также несколько документов и теперь, после смерти узника, попытался продать их. К несчастью он выбрал себе в качестве посредника Абдаллу Мелауи, но тот проинформировал Вольфа Рюдигера Гесса. Была устроена засада, вор попал в нее и был арестован.
То, что порядочному Мелауи угрожала опасность для жизни, не удивляет, в конце концов, он ведь был очевидцем исторического убийства. Оккупанты подвергли его сильному давлению и долго расспрашивали, не видел ли он чего-то, на что он давал стереотипный отрицательный ответ. После одного из этих безуспешных допросов британскими дознавателями, по словам Мелауи: «один из офицеров подошел ко мне, схватил за лацканы моего пиджака, притянул меня к себе, посмотрел на меня безмолвно, но угрожающе и взбешенно, и плюнул мне, наконец, прямо в лицо. Я вытер лицо носовым платком и ответил, что это поведение достойно настоящего британского джентльмена. Именно таким Третий мир знал человеческий облик колониальных правителей самого большого имперского государства-разбойника в истории. Вовсе не славная страница».
Неделями его терроризировали по телефону, но все же так как его никак не смогли лишить его мужественности, то он потерял всех свои другие должности и был подвергнут публичному остракизму. Его даже попытались убить, из-за подстроенной автомобильной катастрофы он получил тяжелые множественные травмы, среди прочих ранений – поломанную ключицу и грудную кость, и должен был четырнадцать дней стационарно лечиться в больнице.
Рудольф Гесс был перевезен в его родной город Вунзидель и погребен в семейном месте погребения. Многочисленные немецкие патриоты, в том числе также я, хотели оказать этому великому немцу последнюю дань уважения, но сотни полицейских помешали достойной процедуре прощания. Я никогда не забуду, как примерно 18-летний патриот хотел возложить связку цветов; несколько полицейских вырвали цветы у него из рук и буквально разорвали их на части. Еще сегодня растерянное рыдание этого славного молодого немца потрясает меня.
С траурными маршами под руководством Юргена Ригера из года в год здесь почитали память бессмертного покойника. Но с прогрессирующим моральным упадком местных верных пособников оккупационных властей можно было предвидеть конец. 20 июля 2011 года спокойствие мертвого Гесса было нарушено, его земные остатки выкопали из могилы, сожгли и выбросили в море. Надгробный камень, с которого еще раньше каменотес убрал выбитые на нем слова фон Гуттена «Я решился на это», был убран. Теперь свинячья журналистика могла успокоиться. Франц Йозеф Вагнер из газеты «Бильд» писал в своей предназначенной для себе подобных колонке «Пост Вагнера»: «Рудольф Гесс, для меня, собственно, ваше место на мусорной свалке истории, а не на могиле на кладбище. То, что его кости были теперь выкопаны, его останки были сожжены, и пепел выброшен в море, великолепно. Я счастлив, что эта свинья больше не лежит на кладбище. Покойся с миром. Это закончилось».
И как всегда ко дню смерти Рудольфа Гесса, также на этот раз, к 31-й годовщине смерти, свинячий журналист Вагнер приобрел духовное общество единомышленников. В Берлин-Шпандау приличные граждане хотели отдать дань уважения памяти мученика. «Контрдемонстранты» собрались вместе из известного сброда. Там были чистильщики сапог оккупантов (их называют политиками), а также профсоюзы и другой поднявшийся наверх осадок. Естественно, священники также не могли не быть здесь, в том числе евангелический епископ Маркус Дрёге. И так как они все свои знания истории приобрели из школы колонок Вагнера, они были чудесны в том вздоре, который они рассказывают, и в травле.
«Немецкая волна», сестрица газеты «Бильд», благосклонно сообщала о них и громко возвестила миру сразу три образца стандартной лжи в одном единственном предложении: «Там в возрасте 93 лет лишил себя жизни военный преступник национал-социалист Рудольф Гесс 17 августа 1987 года в тюрьме союзников для военных преступников». Нет, Рудольф Гесс был не военным преступником, а героем, который рискнул своей жизнью ради мира и, наконец, пожертвовал ею. И тюрьма стала бы только тогда тюрьмой для военных преступников, если бы в нее посадили его врагов, поджигателей войны союзников, на совести которых 55 миллионов смертей. И, в-третьих, тот, кто вопреки очевидным доказательствам его убийства все еще говорит о самоубийстве, старательно превращается в духовного соучастника его убийц. Мелкие душонки всегда осознают в связи с бессмертной славой действий мертвеца свое собственное убожество, которое они не могут устранить объективными аргументами, поэтому они просто болтают, повторяя уже давно известный вербальный вздор.
«Я до сегодняшнего дня жду приглашения партий истеблишмента, которые якобы так сильно заинтересованы в правде и, тем не менее, не начинают дискуссию об убийстве немецкого гражданина. (…) И я спрашиваю себя, почему совершеннолетние немецкие граждане и ‚критическая общественность‘ позволили отучить себя от естественных сомнений из-за многих нелепостей этого случая просто искажающим решением британского генерального прокурора».
И в другом месте: «Я больше сорока лет назад приехал в Германию [в 1966, автор] в надежде попасть в свободную страну, страну, в которой можно безбоязненно выражать свое мнение, если не призывать к преступлению или насилию, в страну, где демократия и свобода слова установились настолько прочно, что без труда можно допускать также отклоняющиеся взгляды».
Для честного и действительно интегрированного иностранца может быть непонятно осознание того, что бывший народ поэтов и мыслителей предает себя самого, но для урожденного патриотического немца, кроме того, осознание этого весьма болезненно. Давайте понимать заключительное слово Рудольфа Гесса одновременно как утешение и завещание, а именно исполнить наш долг как немцев.
«Я не защищаюсь от того, что выдвинуто обвинителями, которые, по моему мнению, не имеют права обвинять меня и моих соотечественников. Я не придаю значения тем упрекам, которые касаются событий, являющихся суверенным делом Германии и поэтому не относящихся к компетенции иностранцев. Я не протестую против высказываний, которые имели своей целью опорочить меня или весь мой народ. Я рассматриваю такие выпады противников как бесчестные. Мне было дано право в течение долгих лет моей жизни действовать в условиях, которые немецкий народ породил на основе своей многовековой истории. Даже если бы я мог, я не хотел бы исключать это время из своей жизни. Я счастлив сознанием, что выполнил свой долг перед моим народом как немец, как национал-социалист, как верный соратник моего фюрера. Я ни о чем не сожалею. Если бы я опять стоял у начала моей деятельности, то я снова поступал бы так же, как действовал раньше, даже в том случае, если бы знал, что в конце будет зажжен костер, на котором я сгорю. Независимо от того, что делают люди, я в настоящее время нахожусь перед Судом всевышнего. Только перед ним я несу ответственность и знаю, что он оправдает меня».
Источник: сайт heurein.wordpress.com
Комментариев нет:
Отправить комментарий