Вечером 10 мая 1941 года заместитель Фюрера Третьего Рейха приступил к выполнению секретной миссии, которая должна была стать для него последней и самой важной.
Под покровом темноты Рудольф Гесс поднялся в воздух на невооруженном истребителе-бомбардировщике Мессершмит-110 с аэродрома Аугсбурга и направился через Северное море в сторону Великобритании.
Его план состоял в том, чтобы договориться о мире между Германией и Великобританией. Четыре часа спустя, успешно избежав британского зенитного огня и преследующего его "Спитфайра", Гесс впервые в жизни прыгнул с парашютом и вывихнув лодыжку, приземлился на поле шотландской фермы. Удивленный фермер обнаружил раненого пилота и передал его в местное подразделение ополчения.
Уинстон Черчилль быстро отклонил мирное предложение Гесса и посадил его в тюрьму как военнопленного, хотя тот прибыл без оружия и по собственной воле. Рудольф Гесс, посол мира, вынужден был оставаться в плену до своей смерти в августе 1987 года в возрасте 93 лет.
Для многих уход из жизни бывшего заместителя Фюрера и последнего выжившего члена ближайшего окружения Гитлера просто ознаменовал собой долгожданный конец ужасной эпохи. Но его истинное наследие — нечто совершенно иное. Он провел 46 лет - полжизни - за решеткой, став жертвой жестокого правосудия победителей. Рудольф Гесс больше, чем кто-либо другой, символизирует мстительность и лицемерие Нюрнбергского трибунала.
Миссия
Гесс был глубоко потрясен объявлением Британией войны Германии в сентябре 1939 года. С одобрения Гитлера несколько месяцев спустя он начал тайные переговоры о мирном соглашении между двумя «братскими германскими нациями» через британских чиновников в нейтральных Португалии и Швейцарии. Когда эти усилия не увенчались успехом, Гесс начал подготовку к своему бегству в Великобританию, несомненно, искренней, если не наивной попытке положить конец войне между его любимой родиной и страной, которой он очень восхищался.
«Таким образом мой приезд в Англию, как я понимаю, настолько необычен, что никто не поймет этого легко», - сказал Гесс британскому чиновнику через несколько недель после полета. «Я столкнулся с очень трудным решением. Я не думаю, что я мог бы прийти к своему окончательному выбору [лететь в Британию], если бы я постоянно не держал перед глазами видение бесконечной вереницы детских гробов со слезами на глазах у матерей , как английских, так и немецких, и другой вереницы гробов матерей и детей в трауре.»
Хотя было мало шансов на то, что миссия Гесса станет успешной, некоторые аспекты его полета и его последствия остаются неясными. Британское правительство предприняло экстраординарный шаг, опечатав десятки документов по Гессу для обнародования только в 2017 году. Сефтон Делмер, глава британских пропагандистских передач на Германию, предположил, что у британского правительства были веские причины для секретности:
в то время Черчилль ничего не публиковал о деле Гесса; оно было предано забвению. В Британии была большая партия мира и Черчилль, вероятно, боялся, что эта партия свергнет его с поста премьер-министра, потому что он не согласился с мирными предложениями Гесса.
Правосудие победителей
В конце войны Гесса доставили в Нюрнберг, чтобы США, Великобритания, Советский Союз и Франция могли его судить вместе с другими германскими лидерами в качестве одного из «главных военных преступников».
Хотя с Гессом, возможно, обошлись наиболее несправедливо, чем с любым другим человеком, находящимся на скамье подсудимых в Нюрнберге, сам Трибунал имел сомнительный юридический и моральный авторитет. Многие выдающиеся люди в Америке и Европе отмечали, что этот процесс нарушил два основных принципа.
Во-первых, это был суд победителей над побежденными. Первые были сами себе законодателями, прокурорами, судьями, предполагаемыми жертвами и, частично, соучастниками (в случае с Советами, при разделе Польши).
Во-вторых, обвинения были специально надуманы для данного случая и выдвинуты уже задним числом ("ex post facto").
Главный судья Верховного Суда США Харлан Фиске Стоун (Harlan Fiske Stone) заметил с раздражением: [Главный обвинитель со стороны США ] "Джексон упоен своей ролью в Нюрнбергском линче. Мне безразлично, что он делает с нацистами, но мне неприятно видеть его притязания на то, что он ведет судебные разбирательства согласно общему праву. Для меня с моими старомодными взглядами это чересчур ханжеское мошенничество."
Судья Верховного Суда США Уильям О. Дуглас (William O. Douglas) считал, что Союзники в Нюрнберге «заменили принцип силой». Позже он также писал: "Я считал в то время, и по-прежнему считаю сейчас, что Нюрнбергский процесс был безнравственным. Закон был создан ex post facto (задним числом), чтобы угодить страстям и потребностям времени."
Участие СССР в «Международном военном трибунале» придавало ему ауру политического показательного процесса. Судья И. Т. Никитченко, председательствовавший на торжественном открытии заседания, был судьей на печально известном московском показательном процессе Зиновьева и Каменева в 1936 году. Перед заседанием трибунала Никитченко объяснил советский взгляд на это предприятие:
«Мы имеем здесь дело с главными военными преступниками, которые уже признаны виновными, и суд над которыми был объявлен главами правительств в Московской и Ялтинской декларациях.» «Весь смысл состоит в том, чтобы обеспечить быстрое и справедливое наказание за преступления» «Уже установлено, что нацистские лидеры являются преступниками. Задача Трибунала — лишь определить меру виновности конкретных лиц и назначить необходимое наказание — приговор».
Помимо сомнительного юридического статуса Трибунала, он применил к Гессу и другим немецким лидерам такие стандарты, которых союзники никогда не придерживались. В резком контрасте с его публичными высказываниями главный прокурор США в Нюрнберге Роберт Джексон в частном письме президенту Трумэну признал, что союзники «совершили или совершают то же самое, за что мы судим немцев. Французы до такой степени нарушают Женевскую конвенцию в своем обращении с немецкими военнопленными, что наше командование вернуло назад пленных, посланных им для принудительного труда во Франции. Мы судим за грабежи, но наши Союзники продолжают заниматься этим. Мы говорим, что агрессивная война — это преступление, однако один из наших союзников устанавливает свою власть над государствами Балтии, основанную не на чем ином, как на завоевании.»
Ничто лучше не указывает на неправедную суть Нюрнбергского процесса, чем обращение суда с Рудольфом Гессом.
Он оказался на скамье подсудимых главным образом из-за своего важного, хотя и несколько пустого звания заместителя Фюрера. Его обязанности в качестве заместителя Гитлера были почти полностью церемониальными: он выступал с ежегодным рождественским обращением к нации, приветствовал делегации этнических немцев из-за рубежа, выступал на благотворительных мероприятиях и представлял Фюрера на ежегодном Нюрнбергском партийном съезде. Именно этот образ Гесса с большими, восторженными глазами больше всего запомнился миру, особенно по короткому отрывку из фильма Лени Рифеншталь о Съезде 1934 года "Триумф воли."
Известный как «совесть партии», он часто использовал ту власть и влияние, которые у него были, чтобы вмешиваться в интересах жертв преследований со стороны экстремистов в Национал-Социалистической партии. В своем детальном исследовании «Правосудие в Нюрнберге», которое в целом очень критично к немецким обвиняемым, историк Роберт Э. Конот назвал Гесса «порядочным и честным» человеком и «пацифистом в глубине души».
В своем обвинении в Нюрнберге в отношении заместителя Фюрера четыре союзные державы предсказуемо представили его самым зловещим образом. «Гесс начал свою заговорщическую деятельность сразу после окончания Первой мировой войны, присоединившись к милитаристским и националистическим организациям», - говорилось в обвинении. Далее оно нелепо утверждало, что «Гесс был одним из членов [нацистского] заговора, который еще в 1933 году провозгласил своей целью полное мировое господство». Совместный союзнический обвинительный акт завершался почти смехотворными словами :
«На протяжении всех лет с 1920 по 1941 годы Гесс оставался самым верным и неустанным исполнителем целей и замыслов Гитлера. Эта полная преданность делу успеха заговора завершилась его бегством в Шотландию в попытке положить конец войне с Англией [!] и получить английскую поддержку требований Германии войны против России, которые он помог подготовить.
Доля участия Гесса в нацистском заговоре так же велика, как и доля его руководства партией. На нем преступления партии.»
На самом деле дело союзников против Гесса было слабым. Фюрер держал своего заместителя в неведении относительно своей внешней политики и военных решений. В Нюрнберге было четко установлено, что Гесс не присутствовал ни на одном из заседаний, на которых Гитлер обсуждал свои военные планы. И, конечно, он не мог нести ответственность за действия Германии, имевшие место уже после его бегства в Великобританию, в том числе за те, которые были совершены во время кампании против Советского Союза.
Тем не менее Трибунал признал Гесса виновным в «преступлениях против мира» ("планирование и подготовка агрессивной войны") и в «сговоре» с другими немецкими лидерами с целью совершения предполагаемых преступлений, но невиновным в «военных преступлениях» и «преступлениях против человечности».
Ни один авторитетный историк сегодня не верит Нюрнбергскому обвинению в том, что Гесс был виновен в «преступлениях против мира». Почти вся критика Гесса в последние годы вместо этого сосредоточена на его подписи на Нюрнбергских законах 1935 года, которые лишали немецких евреев их прав как полноправных граждан и запрещали браки и сексуальные отношения между евреями и не-евреями. Эти законы якобы "проложили путь" к истреблению евреев несколькими годами спустя. Каковы бы ни были достоинства этого аргумента, Гесс не имел никакого отношения к разработке или обнародованию этих законов и его подпись на них была полной формальностью. И даже в этом случае эти законы были внутренними законами, которые имели аналоги во многих других странах, включая Соединенные Штаты.
В отличие от такого же обвиняемого, как Альберт Шпеер, министр вооружений военного времени, который сделал гораздо больше, чем заместитель Фюрера, чтобы сохранить боевую машину Германии, но получил только 20-летний срок, Гесс отказался заискивать перед Трибуналом. Он не выразил сожаления по поводу своей лояльности к Гитлеру и Национал-Социалистическому режиму.
В своем заключительном слове суду 31 августа 1946 года он заявил:
«Я имел честь работать на протяжении многих лет своей жизни под руководством величайшего сына, которого мой народ породил в своей тысячелетней истории. Даже если бы я мог, я не хотел бы вычеркнуть это время из моей жизни.
Я счастлив осознавать, что выполнил свой долг перед своим народом, свой долг как немца, как Национал-Социалиста, как верного последователя моего Фюрера. Я ни о чем не сожалею.
Что бы ни делали люди, однажды я предстану перед судом Бога Вечного. Я отвечу Ему, и я знаю, что Он освободит меня.»
Когда пришло время выносить приговор, судьи не были склонны снисходительно отнестись к такому нераскаявшемуся подсудимому. Советский судья и его заместитель считали, что он должен быть казнен. Британские и американские судьи, а также американские и французские заместители проголосовали за пожизненное заключение, в то время как французский судья предложил приговор на двадцать лет. Британский заместитель воздержался. Они остановились на пожизненном заключении.
Выдающийся британский историк профессор Алан Джон Персиваль Тейлор подвел итог несправедливости дела Гесса в заявлении 1969 года:
«Гесс прибыл в эту страну в 1941 году в качестве посла мира. Он пришел со своим ... намерением восстановить мир между Великобританией и Германией.
Он действовал в духе доброй воли. Он попал в наши руки, и с ним поступили совершенно несправедливо, как с военнопленным. После войны мы могли бы его освободить.
Ни одно преступление Гесса не было доказано ... Насколько свидетельствуют записи, он никогда не участвовал ни в одном из секретных обсуждений, на которых Гитлер объяснял свои военные планы. Он был, конечно, ведущим членом нацистской партии. Но он был виновен не больше, чем любой другой нацист или, если хотите, любой другой немец. Все нацисты, все немцы вели войну. Но не все они были осуждены из-за этого. То, что Рудольф Гесс — единственный в Нюрнберге, кто рисковал своей жизнью ради мира, - был признан виновным в «преступлениях против мира», было, безусловно, самым ироничным извращением правосудия со стороны Трибунала.»
Шпандау
С 1947 года и до своей смерти Гесс содержался в тюрьме Шпандау в Западном Берлине, которой управляли четыре союзные державы. Правила предусматривали, что "тюремное заключение будет осуществляться в форме изоляции" и запрещали тюремным служащим называть Гесса по имени. К нему обращались только как к "заключенному № 7".
Условия были настолько плохими, что французский священник Пастор Казалис в 1950 году выступил с протестом перед администрацией тюрьмы: «Можно с уверенностью сказать, что Шпандау стал местом психических пыток до такой степени, что христианская совесть не может молчать ...»
В течение 20 лет у Гесса был, по крайней мере, ограниченный круг из нескольких других нюрнбергских обвиняемых, но с октября 1966 года и до своей смерти 21 год спустя он был единственным заключенным в крепостной тюрьме, первоначально построенной для 600 заключенных. По словам американского директора Шпандау, подполковника Юджина Берда, он был «самым одиноким человеком в мире».
Содержание одного человека в Шпандау стоило западно-германскому правительству около 850 000 марок в год. Кроме того, каждая из четырех союзных держав должна была предоставить офицера и 37 солдат в течение их соответствующих смен, а также директора и группу надзирателей в течение всего года. Постоянный обслуживающий персонал из 22 человек включал поваров, официанток и уборщиков.
В последние годы своей жизни Гесс был слабым и хилым стариком, слепым на один глаз, который шел, сгорбившись, с тростью. Он жил практически в полной изоляции в соответствии со строго регламентированным распорядком дня. Во время редких встреч с женой и сыном ему не разрешалось ни обнимать их, ни даже прикасаться к ним.
Еще задолго до смерти заключение Гесса превратилось в гротескное и абсурдное зрелище.
Даже Уинстон Черчилль выразил сожаление по поводу обращения с ним. В 1950 году он написал:
«Размышляя над всей этой историей, я рад, что не несу ответственности за то, как обращались и обращаются с Гессом. Какова бы ни была моральная вина немца, стоявшего рядом с Гитлером, Гесс, на мой взгляд, искупил ее своим самоотверженным и безумным поступком сумасшедшего миротворчества. Он прибыл к нам по собственной воле и, хотя и без полномочий, он был чем-то вроде посланника. Это был медицинский случай, а не уголовное дело, и его следует рассматривать именно так.»
В интервью 1977 года сэр Хартли Шоукросс, который был главным прокурором Великобритании в Нюрнберге, назвал продолжающееся тюремное заключение Гесса "позором".
Несправедливость по отношению к Гессу не была чем-то, что произошло лишь однажды и быстро закончилось. Скорее, это была ошибка, которая продолжалась день за днем в течение 46 лет. Рудольф Гесс был узником мира и жертвой мстительного века.
https://nibelungen74.livejournal.com/175917.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий